Мы платим долги только тогда, когда хотим влезть в новые.
Какой-то мыслей ад, в котором прячется сообщение для.Какой-то мыслей ад, в котором прячется сообщение для. 0. Я буду несколько косноязычна: неделя влюбленного молчания редко идет на пользу способности говорить. Легкость и пустота в голове невыносимые. Юркают только какие-то рыбы мыслей в голове. Бессвязные, как и все рыбы. Ладно, не стоит вообще зацикливаться на том, что было, но делать так, чтобы было еще. "Юркаю в кафе от скульни" - блестящий план на сегодня. Точнее - на сейчас. Еще бы - в такую погоду нельзя дома сидеть, надо выбираться на улицы и смотреть на людей. Большую часть из них я, конечно, видеть еще не готова, но вот Ивана - с радостью. Я снова в городе пожелтевших тополей. 1. Перелет домой физически легче. Смотрю в окошко - и вижу рассвет. Он, кстати, оказывается похожим на то, что обычно предлагают разработчики всяких фотошопов и гимпов в качестве одноименного градиента. А внизу какой-то ад: то ли у меня нарушено восприятие объема, расстояния, перспективы, то ли это не река подо мной, а что-то странное и парящее между землей и небом. 2. В Красноярске - солнечно и ярко. И одиноко. И ноги болят. И обниматься в бункере. И арестуют за смех. И читать стихи у заплеванной урны. И читать Бодлера. И слушать ехидные комментарии во время игры. И вздрагивать от прикосновения. И ходить по улицам. И ездить в метро. Хочется. Но - нельзя. В Красноярске надо собрать мысли в кучу, превратить себя в "regular face" и делать что-нибудь уже же. 3. Сложно говорить людям "ты". Сложно участвовать в событиях, не возвращаясь мыслями к со-бытию. Размышляю об Эросе как движущей силе. Именно Эросе - многоликом - и именно о движении. Естественно, духовном. Мандельштамовское "И море, и Гомер - всё движется любовью" становится странно близким вне самого контекста стиха.