Мы платим долги только тогда, когда хотим влезть в новые.
Крах экзистенциального опыта неизменно приходит в той самой ситуации, когда человек сталкивается с необходимостью сделать выбор.
...И вот в этом "сделать выбор" содержится самое страшное: вон то темное, корчащееся и кичащееся собой "я", всегда знающее ответ на все вопросы, пока оно недвижимо, сталкивается с проблемой, которую нужно решить. "Я" приходит в движение. Двигаясь, "Я" осознает, что оно нихрена не гусеничный танк, а слизняк, червяк или что-то еще.
"Я"-неподвижное держалось на лесках убеждений о себе: "Я - такой", "А еще вот такой", "Я всегда...", "Я никогда...".
Движение в эту конструкцию привносит ту самую форму нестабильности, из-за которой проволочка убеждения, сентенции лопается: галочка в колонке "правда" исчезает.
Кукла, марионетка - видит бог, я ненавижу этот образ все душой! - падает, безжизненная, хотя еще минуту назад это был очаровательный образ. Наедине со зрителем остается лишь кукловод. Но зритель ли глядел на представление? И на зрителя ли глядит кукловод? Нет, это театр одного актера - вот он, перед зеркалом, заставлял марионетку двигаться и ему это нравилось. А вот марионетка сломалась - восстанавливать бесполезно, ниточку лучше заменить, чем связать в месте разрыва. Но что, если замена одной ниточки потребует замену всего остального - и ниточек, и дощечек, и костюмчика, и личика?
...И вот в этом "сделать выбор" содержится самое страшное: вон то темное, корчащееся и кичащееся собой "я", всегда знающее ответ на все вопросы, пока оно недвижимо, сталкивается с проблемой, которую нужно решить. "Я" приходит в движение. Двигаясь, "Я" осознает, что оно нихрена не гусеничный танк, а слизняк, червяк или что-то еще.
"Я"-неподвижное держалось на лесках убеждений о себе: "Я - такой", "А еще вот такой", "Я всегда...", "Я никогда...".
Движение в эту конструкцию привносит ту самую форму нестабильности, из-за которой проволочка убеждения, сентенции лопается: галочка в колонке "правда" исчезает.
Кукла, марионетка - видит бог, я ненавижу этот образ все душой! - падает, безжизненная, хотя еще минуту назад это был очаровательный образ. Наедине со зрителем остается лишь кукловод. Но зритель ли глядел на представление? И на зрителя ли глядит кукловод? Нет, это театр одного актера - вот он, перед зеркалом, заставлял марионетку двигаться и ему это нравилось. А вот марионетка сломалась - восстанавливать бесполезно, ниточку лучше заменить, чем связать в месте разрыва. Но что, если замена одной ниточки потребует замену всего остального - и ниточек, и дощечек, и костюмчика, и личика?