Можно долго и нудно говорить о мерзости системы образования. Всей этой системы. От самого детского садика до курсов повышения квалификации. Тем не менее хорошие вещи в этой мерзостной системе есть.
читать дальшеНапример, литература. Ужасный предмет, предмет для лизоблюдов и халявщиков: повторяй за учителем. Если хоть немного голова соображает - обязательно будешь просто знать, что нужно сказать преподавателю. Ничего, пускай ебут, мы будем крепче.
Меня вот ебли. То есть, по-человечески-то меня любили, а вот система меня не любила. Но мне повезло, "Универс" при всем своем своеобразии предлагал именно квалифицированных и опытных педагогов, которые - если говорить о литературе - не смогли(да и не хотели) отбивать у меня вкус к чтению. Только вот тогда мне не хватало внимательности. Ко многим вещам, особенно тем, которые я "не раскушал" сразу.
Одной из таких вещей оказалась пьеса "Горе от ума". Насущная необходимость - потребность в воздухе, в свободе и в совете - заставила меня перечитать именно эту историю. Конечно, тут еще и бессонница постаралась...
Мне тогда, в далеком каком-то не особо мохнатом классе, при первом прочтении в глаза не бросились два эпизода (гораздо более "говорящих", чем все то, на что обращают внимание в школе):
1. Чацкий выпытывает у Софьи имя ее возлюбленного. И видит в ней - себя. Он ждет от нее именно таких слов и таких вещей, какие бы сам делал. Вот она с жаром и трепетом расписывает все достоинства Молчалина, а он - видит в этом иронию, если не сарказм. Он слеп, слеп не только от любви, но и от того, что сам недавно вырос из своих детских, навязанных убеждений. ("И в женах, дочерях — к мундиру та же страсть! / Я сам к нему давно ль от нежности отрекся?! " - дейст. 2, явл. 5, т.н. "Монолог Чацкого"). Он до того наивен, что похож на маленького котенка, который только-только разлепил глаза. И вот - он помнит, помнит! - Софья была ему милее всех тогда, значит, она должна остаться такой... А она и не прозрела. Играть научилась, а отказаться от игры - нет. Отказ от игры, я думаю, наиболее важен. Кто бы там что ни говорил.
2. Действие третье, явления 5 и 6. Разговор со старым другом, Платоном Михайловичем. Чацкий видит трагедию друга: Платон женился, у него откуда-то "Все рюматизм и головные боли", жена его держит под каблуком - и он и рад бы вернуть старое. Но это ж надо как-то жену усмирить. А такую попробуй - приструни! Всю плешь проест, нутро все тебе изведет. И только и остается Платону Михайловичу со вздохом вспоминать былое да говорить: "Эх! братец! славное тогда житье-то было".
И что же? Что же? Вот она - история любого. История, рассказанная тысячи раз. Я теперь понимаю, почему один мой знакомый изводит свою девушку - это как же можно на брак решиться? Она ж не готова! Ни к чему не готова. Она ж, сама не ведая, его предаст.
Зачем Чацкий приезжает в Москву? Затем, чтоб обмануться или же расстаться со своими иллюзиями? Что он хотел? Софьиной любви? Едва ли. Он хотел ее - как лекарство от одиночества, как доказательство того, что тот мир, в котором он открыл глаза, - это не мужской мир, что это общий мир.
Чацкому самому впору бегать по бальному залу с факелом и кричать, что ищет человека! В нем нет еще, в этом едва вставшем на крыло птенце, нет еще умения отрешиться и молчать - и он кричит, он беснуется, он трясется от негодования. И единственный человек, в ком это будит хоть немного чувства - Платон Михайлович Горин. Человек сломленный.
Что толку от торгашества Репетилова? Чацкий уж видит мерзость за версту. Но только Репетилов не знает о мнимом безумии Чацкого. И Чацкий мог бы... сделать из Репетилова человека, наверное. Но нет, Чацкому не интересно, не за тем он в Москву приехал. И Репетилову ничего не остается, как слушать речи других, слепых, заключающихся во фразе "Можно ль против всех!".
Финал. Финал истории, расказанной Грибоедовым. Это же просто истерика: все карты вскрыты, все предельно, кристалльно ясно для Александра. И как сдержать гнев? Как сдержать его? Женщина, на которую он надеялся - предпочла лизоблюда и лжеца Молчалина, пустила слух о его безумии, слаба, не в состоянии признаться отцу. Отец ее - поспешен в выводах и слеп-слеп-слеп, как крот.
И все, все слепы.